Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]
— Я существую! — крикнул его голос как-то отдельно от тела. — Я думаю, скорблю, надеюсь! Я не желаю быть ничьей собственностью.
— Дитя мое, — ответил Голос. — Конечно. Ты должен знать, что ты жив и можешь породить новую жизнь. В этом ты величественнее тех, кто создал тебя. Рувиры мертвы. Они лишь копии с предыдущих копий, снятых множество раз на протяжении бесчисленных веков. Их величие, их мастерство уже в прошлом. А ты и тебе подобные — их дети, залог веры, подарок будущему. Вы — зеркало ваших цивилизаций. Оказавшись на этой планете, вы можете уничтожить друг друга, но можете и создать нечто новое, небывалое. И тогда ваши цивилизации, с которыми вы неизбежно встретитесь в далях космоса и времени, получат возможность взглянуть на себя со стороны и откорректировать свой путь. Если бы рувирам был предоставлен такой шанс, возможно, у них бы появилось будущее. Но мы оказались одиноки в целой Вселенной… Так пусть дети ваших внуков и правнуков будут живым свидетельством того, что рувиры трудились не зря…
А теперь — отдыхайте. Бремя знаний действительно тяжко. Отдыхайте, но будьте готовы заплатить за то, что вы получили.
Зеленый сумрак вдруг подернулся рябью, словно морские волны, и стал как-то глубже. Время перестало существовать для Рассела. Он погрузился в пустоту небытия.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
По бескрайним просторам изумрудной саванны неторопливо расползался рассвет. Вот он вырвал из тьмы два пластиковых гроба, появившихся на дороге между отелем и супермаркетом. Из саванны вышел человек, одетый в куртку из звериных шкур, потрепанные домотканые штаны и плетеные сандалии. Он деловито шагал по дороге к «Хилтону»; в руке у него блестел стальной топор, а через плечо было перекинуто полдюжины кур, связанных за шеи.
Увидев гробы, человек остановился.
Крышки гробов отлетели в сторону.
Рассел вылез первым. Он озирался, не понимая, где находится, потом нетвердой походкой сделал пару шагов и услышал стон: из гроба выбралась Анна. Он помог ей, и какой-то миг они, цепко держась друг за друга, молчали.
Удивленно разглядывали они притихший на рассвете отель. Потом заметили человека.
С громким криком он уронил топор, ощипанных кур и бросился навстречу Расселу и Анне. От его крика проснулись обитатели «Хилтона».
— Рассел, друг мой! — кричал Айрег. — Анна! Как давно вас не было! Но вы живы — это главное. Сердце мое счастливо.
Анна и Рассел не верили своим ушам. Неужели это говорит Айрег — первобытный дикарь?
— Сколько времени прошло? — спросил Рассел.
Айрег улыбнулся от уха до уха:
— Так много, что я кое-чему научился. У меня голова пухнет от этой грамоты.
Пока Рассел добивался от него более определенного ответа, из «Хилтона» высыпали остальные земляне; это были знакомые лица, знакомые голоса. Однако…
Однако в них было и нечто новое.
Они похудели, от солнца и ветра тела их стали бронзовыми, в осанке появилась гордость.
Однако самые большие изменения крылись в другом.
У Джона Говарда волосы стали серебряными, Марион Редмэн была на последнем месяце беременности, у Роберта Хаймэна не оказалось одной руки и обрубок успел зажить, у Селены Бержер на руках хныкал младенец, Мохан дас Гупта ослеп.
У Рассела губы пересохли от волнения, он взгляну; на Анну — она покачнулась от слабости, и он поддержал ее.
Люди вокруг говорили, смеялись, плакали, спрашивали. Рассел ничего не слышал, в голове у неге вертелся один и тот же вопрос: «Неужели это было позавчера? Всего лишь позавчера?..»
Ему было не до поцелуев и рукопожатий. Он видел, что губы Джона Говарда шевелятся, но ничего не слышал, потому что хотел получить ответ на этот проклятый вопрос:
— Сколько времени нас не было, Джон?
— Довольно долго, Рассел, — ответил тот уклончиво. — Мы думали, что вы погибли.
— Сколько времени, черт возьми?
— Три с половиной года, по нашим расчетам, — сказал Джон. — А сколько по твоим?
Рассел не ответил: он пытался удержать Анну, падающую в обморок.
— Э, да вы совсем не в себе, — сказал Джон. — А ну-ка, ребята, пропустите их в отель, пусть отдыхают. И давайте уберем эти чертовы гробы с дороги, слишком многое они напоминают.
Но вот уже Анна и Рассел сидят в удобных креслах в вестибюле «Хилтона». Приходя в себя, Анна медленно потягивает бренди из стакана.
Джон удалил всех из вестибюля, кроме Айрега и Марион. Дело в том, что Марион к этому времени стала как бы штатным врачом колонии, а с Айрегом Джон просто не смог справиться. Тот доказывал, что он друг Рассела, что он первый увидел его и Анну, и на этом основании отказывался уйти.
— Тебе лучше, Анна? — спросила Марион. — Довольно противно вылезать из гроба один раз, а уж дважды — тем более.
— Я в порядке, — ответила Анна. — Совсем глупо с моей стороны так свалиться. Дело в том… — Она не кончила, Рассел сжал ей руку.
— Спешки нет никакой, — сказал Джон. — Хотите, я изложу вкратце, что было за это время с нами? Но скажите хоть в двух словах, что с вами случилось?
Рассел улыбнулся:
— Для начала я вас ошарашу: нам казалось, что мы отсутствуем всего пару дней.
У Джона отвисла челюсть. Рассела это вдохновило:
— Выпей бренди. Похоже, тебе это не повредит.
— Кошмар. Это шокирует всех, — сказал Джон. — Но я буду держаться, пока не расскажу нашу половину истории.
— Итак, — продолжал Джон, — дней через десять после того, как вы отважно отправились в путь, мы начали серьезно беспокоиться. А через месяц большинство из нас считало вас погибшими… А где Фарн, между прочим?
Рассел и Анна растерянно посмотрели друг на друга.
— Мы не знаем, — ответил Рассел. — Думаю, его отправили в крепость Марур. Надеюсь, он жив. Но — продолжай.
— Так вот, — продолжал Джон, — мы думали, что вас больше нет. Мы вас оплакивали, но ведь нужно было жить дальше — работать, строить планы, хотя бы для того, чтобы не сойти с ума. Еще раз пробиваться сквозь стену тумана нам никак не хотелось. По крайней мере до тех пор, пока мы не будем получше оснащены. Итак, мы решили объединиться, с остальными. — Он взглянул на Айрега. — Мы знали, что для этого нужно найти какую-то основу. Ты помнишь, что Дженис научилась выращивать цыплят? Так вот, она со своими цыплятами совершила революцию.
— Куры несут яйца, а не революции, — едко вставила Анна.
— Не скажи, — ответил Джон. — За три года наши «первобытники»… Ты не возражаешь, Айрег, что я вас так называю?
— Нисколько, — ответил Айрег, — мы вас называем «консервниками».
